|
В предыдущих статьях затрагивались вопросы, связанные с особенностями звучания оборудования и критериями выбора
звукового окружения с учетом слушательского опыта и предпочтений, которые формируют критерии качества и требования,
предъявляемые к звукотехнике. Как было показано, параметрические критерии не всегда однозначно определяют высокое качество
звучания оборудования.
Наряду с этим были затронуты вопросы, связанные с двумя подходами в освещении поставленной задачи в аудиопрессе. Речь
идет о том, что в средствах массовой информации, направленной на потребительский рынок, доминирует субъективистский подход,
зачастую полностью отрицающий роль метрологии и научных данных. Вместе с тем в профессиональной прессе, как правило, доминирует
строго "железный", объективный подход в освещении звукового оборудования, оставляя за рамками рассмотрения "гуманитарный"
аспект, т. е. человеческий фактор.
Речь идет о том, насколько фундаментальные теоретические знания, проверенные практикой, совпадают или каким-либо образом
соответствуют тому личному условно-достоверному практическому слуховому опыту, который накапливался вне этих знаний
эмпирически. Другими словами, насколько накопленный слушательский опыт позволяет человеку сопоставлять определенные
феномены звучаний с объективной реальностью, представленной метрологическими данными в виде технических параметров.
При этом само сопоставление, как правило, требует определенной вербализации, что в свою очередь предполагает
наличие адекватно понимаемой всеми терминологии.
Например, мониторное звучание, определяемое как документальное, предполагает очень высокую степень разрешающей
способности, т. е. собственные совокупные искажения системы должны быть очень малы, в противном случае перципиенту (т. е.
слушателю) будет трудно различать (и идентифицировать) те звуковые события, которые находятся на пороге восприятия и
составляют значимые нюансы звуковой картины. Однако нередко в аудиопрессе как профессиональной, так и потребительской к
словосочетанию "разрешающая способность" часто добавляется слово "музыкальная".
В личных беседах и консультациях меня часто спрашивают: "Что для Вас означает понятие "музыкальное разрешение" и какая
аппаратура, на Ваш взгляд, обладает им в наибольшей степени?".
В предлагаемой вашему вниманию статье я попытаюсь ответить на этот вопрос как с позиций личного опыта, так и с позиций
целостного системного подхода, включающего и технические, и гуманитарные стороны через рассмотрение системы ЧЕЛОВЕК-АППАРАТУРА.
Вопрос о "музыкальном разрешении" я задавал во время совместной работы профессиональным музыкантам, исполняющим
классическую музыку и мнение которых для меня наиболее авторитетно. Все опрошенные мной люди высказались вполне
определенно, что такого понятия в их среде нет. Существует или хорошая музыка, или плохая. Или хорошее исполнение, или
бездарное. Или слушающие (и слышащие) и сопереживающие слушатели, или эмоционально и музыкально глухие. Мнение
музыкантов вкратце можно изложить так: творческий гений музыканта - исполнителя или композитора - одинаково хорошо виден
в любых условиях и отчетливо просматривается в любом звучании и на любом оборудовании. Присоединяюсь и разделяю.
Означает ли это, что словосочетание (раз уж это не является понятием) является пустым звуком без содержания и его надо
выбросить на свалку? Нет, не означает ни в коей мере. Как же так? Противоречие? И да, и нет - зависит, с какой стороны
посмотреть на суть дела.
В своих статьях и рецензиях я много раз ссылался на общую психологию восприятия в ее частных проявлениях. Дело в том, что
люди, прошу прощения за банальность, не рождаются с одинаковым набором природных данных и наклонностей - это было бы слишком
скучно. В данном контексте нас интересует музыкальность. Музыкальность людей, разумеется (нелепо обсуждать музыкальность
самих инструментов, например, насколько рояль Steinway более "королевский", чем "royal'истый" Bluthner или какие инструменты
- Страдивари или Гварнери - обладают большим "музыкальным разрешением").
Музыкальностью люди от природы наделены в разной степени. Одни наделены внутренним музыкальным слухом - могут напеть "про
себя", но не голосом любимую мелодию. Другие могут и то и другое. Третьи вдобавок к этому могут еще и исполнить мелодию на
каком-нибудь инструменте. Кто-то музицирует дома для себя, для кого-то музицирование становится смыслом жизни и профессией.
Поэтому не удивительно, что нет двух людей с одинаковым восприятием и переживанием музыки. Два человека, сидящих в зале,
где исполняется музыкальное произведение могут (что и происходит в реальной жизни) совершенно по-разному его воспринимать. Для
одного это может быть крупным событием в его духовной жизни, для другого же всего лишь эпизодом приятного времяпрепровождения.
Еще одна банальная очевидность.
Стоит ли в таком случае разную их реакцию, обусловленную различиями их ВНУТРЕННЕГО психологического склада, объяснять
ВНЕШНИМИ факторами - особенностями архитектурной акустики помещения, например, или недостаточным "музыкальным разрешением"
оркестра? Сомневаюсь, что из этого получится что-нибудь путное - даже если в этом примере оркестр заменить аппаратурой, то все
равно восприятие будет разным.
Представим себе комнату со звучащей аппаратурой, которая воспроизводит в ней какое-нибудь музыкальное произведение. В
комнате никого нет. Аппаратура воспроизводит звуки. Объективно. Со своей собственной "параметрической" (объективной) разрешающей
способностью, определяемой комплексом неадекватностей в точности передачи параметрических компонентов сигналограммы - в нашем
случае звуковых колебаний. Звуки будут оставаться только звуками до тех пор, пока в комнату не войдет ЧЕЛОВЕК. Вот только с этого
момента они станут МУЗЫКОЙ.
И тогда можно было бы в принципе говорить о "музыкальном разрешении". Аппаратуры? НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ! Чего же тогда?
Логический вывод напрашивается сам собой - о "музыкальном разрешении" системы, состоящей из КОМПЛЕМЕНТАРНОЙ пары
"аппаратура - человек". Однако такой чисто формальный вывод хотя и отражает дуалистическую природу звуковой среды обитания, как
уже говорилось выше, тем не менее обладает своим набором ограничений.
Представим себе другую ситуацию. В комнате находится человек, есть также звукотехническая аппаратура воспроизведения, но она
выключена. Человек, вспомнив любимую мелодию, напевает ее "про себя". А здесь есть "музыкальное разрешение"? Если под ним
понимать точность "пропетых" внутренним голосом нот в исходной тональности без транспонирования - то да, есть.
Идем дальше. На каком-то этапе наш человек, пропевающий мелодию "про себя", вдруг обнаруживает, что дальше не помнит. Он
включает аппаратуру, ставит эту мелодию на воспроизведение и начинает слушать. Дойдя до нужного фрагмента, он вдруг понимает,
почему у него не получалось продолжить эту мелодию.
Причина в том, что впервые эту мелодию он услышал в женском исполнении в одной определенной тональности, скажем, в ре-минор,
которая и "прописалась" в его музыкальной памяти. Позже, не найдя исполнения в "оригинале", но желая иметь полюбившуюся
мелодию, человек приобретает ее запись в мужском исполнении и поэтому в другой тональности, в соль-минор, например.
Тональности отстоят друг от друга на чистую квинту (второй после октавы консонирующий интервал) что может "сбивать"
музыкальную память, особенно если в мелодии есть модуляции или переходы в родственные параллельные тональности. "Сбой" может
происходить также от того, что при воспроизведении "про себя" внутренним слухом человек (мужчина в нашем примере) "пропевает"
ее по памяти женским голосом, в то время как подсознательно для него ближе по тесситуре и естественнее по природе тональность
мужская, в более низком регистре, и поэтому есть устойчивое неосознанное желание в нее "съехать", тем более, что есть и
удобный "объект для подражания". В этом случае аппаратура помогает восстановить у слушателя целостность музыкального образа.
Но музыкальный образ оживает в человеке, а не в аппаратуре. Аппаратура создает лишь звуковой его отпечаток, проекцию в
пространстве. Правомерно ли тогда утверждать, что здесь у аппаратуры высокое "музыкальное разрешение"? Является ли в таком
случае аппаратура причиной "сбоя" музыкальной памяти, если она же и помогает ее восстановить? В этой ситуации вообще трудно
говорить о "музыкальном разрешении", так как непонятно, к кому или чему его применять в предъявляемых претензиях за
несостоявшуюся адекватную музыкальность прослушивания.
Здесь степень "музыкального разрешения" скорее субъектна, чем объектна и зависит от того, сколь полно способен получатель
усвоить информацию, доставляемую ему объективными средствами - аппаратурой.
Поэтому на вопрос о том, какая аппаратура в наибольшей степени обладает "музыкальным разрешением", всегда отвечаю -
никакая. И это не поза, а принципиальная позиция, хотя меня и подмывает по-человечески ответить: та, которая не просто
нравится, а нравится УСТОЙЧИВО, т. е. образует комплементарную пару взаимодействия как в профессиональной сфере, так и в бытовой.
На мой взгляд, словосочетание "недостаточное музыкальное разрешение", которое используется как терминологическое
определение ситуации несоответствия друг другу пары "аппаратура-слушатель" и недостаток которого выносится в виде
приговора-диагноза системе аппаратных средств, не вполне удачен.
Более корректным, на мой взгляд, было бы рассматривать это через комплекс неадекватностей, разговор о котором был начат
раньше. В данном случае через комплекс неадекватностей типа "стимул/передача-восприятие" в системе "УСТРОЙСТВО-ОПЕРАТОР" (в
общем случае) или, что нам ближе - "АППАРАТУРА-СЛУШАТЕЛЬ".
В системах связи типа "ПРИЕМНИК-ПЕРЕДАТЧИК" актуальны несколько существенных вопросов.
В отношении передатчика:
какова его "максимальная производительность" - информационная пропускная способность (количество одновременно
передаваемых каналов, например); насколько далеко он "стреляет" - его мощность.
В отношении приемника:
какова его чувствительность, т. е. насколько далеко он может находиться от передатчика; какова его избирательность, т. е. насколько "чисто" он в состоянии принимать одну выбранную станцию (которая есть
полезный сигнал) при мешающей соседней (которая рассматривается как помеха или шум).
Александр Гапон
Часть [1]
[2]
|
